Михаил Гвор - Улыбка Бога [СИ]
— Идите, — сказал старшина Стеценко. — Мы догоним. Чуть позже.
Директор понимающе кивнул, осторожно снял с плеч маленькую девочку, и закинул за спину сразу три вещмешка. А девочка подошла к молоденькому бойцу с не по годам седыми волосами и тихо пролепетала.
— Ты придешь, диду? Ладно?
— Я приду. Побью немцев и догоню, — ответил тот, — не бойся, маленькая.
И они остались впятером. Выбирать место для боя. Последнего боя.
— Любое хорошее дело начинается с перекура, — сказал мудрый старшина. — Заодно скажите, какие мысли есть. Да не крутите, папирос целая пачка. Чего их беречь, с собой один черт не заберем.
Дружно задымили, разобрав угощение.
— Что делать в общем, думаю, и дураку понятно, — выпустил клуб табачного дыма старшина, потушил тлеющий окурок о подошву сапога и засунул поглубже под дерн.
— А дураков среди нас нет, — согласился «диду». — В Уставе все написано, чего выдумывать?
— Эт ты верно, товарищ Рысенок, сказал, — хмыкнул Стеценко. — Вот и будем действовать по науке. С переменой позиций и отходом на заранее подготовленные. А если кто, — сержант сунул кулак под нос рядовому Тевзадзе, — решит, что он тут самый джигит, и кинется в лобовую — лично задницу прострелю. И будет не герой, а чудак на букву «мы» с простреленной задницей.
Оскорбленный в лучших чувствах Гиви побледнел, но возражать не стал. Водился грех такой за ним, чего уж скрывать, любил пафосно погеройствовать…
И пограничники разошлись готовиться к бою, в котором надеялись не выжить, а лишь забрать с собой как можно больше врагов. В идеале — столько, чтобы оставшиеся не решились продолжать преследование.
Под прикрытием удачно упавшего дерева, бессильно растопырившего могучие корни, установил трофейный пулемет Серега Алдонин, немногословный слесарь из Челябинска, помянув незлым матерным словом немецкий разъезд, так вовремя и удачно остановивший свой мотоцикл и снабдивших его хорошим оружием…
Пристроился за второго номера Яшка Любецкий, чистокровный одессит, как обычно, напевающий под нос какие-то куплеты, и весело подмигивающий то ли белорусским лесам, то ли самой Костлявой…
Рядком выложил перед собой гранаты Гиви Тевзадзе, пастух из Читахиви, прикидывая, как использовать пращу, доисторическое оружие, которое кидает гранаты намного дальше, но которым не так просто пользоваться в густом кустарнике.
Неторопливо рассматривал поляну, прикидывая возможные направления атаки, Костя Ухватов, выпускник московского рабфака, собиравшийся продолжить образование после службы.
И пытался предугадать течение боя Петро Стеценко, старшина-сверхсрочник, сын донецкого шахтера, давно решивший связать всю свою жизнь с армией и выполнивший свое желание, хоть и немного не так, как рассчитывал.
Пятеро бойцов, кто тихо матерясь, кто жуя былинку, ждали неминуемого свидания со Смертью.
Не имея понятия о том, что в этот самый момент два больших лохматых существа, с ног до головы перемазанные тиной и болотной грязью, в поте лица своего уговаривают Костлявую передумать. И уже почти уговорили…
* * *— Я же не хотела лезть в болото! — возмущенно пыхтела Светка, выволакивая из трясины громадную охапку жердей. — Здесь же даже помыться негде! Кто меня, такую грязную, любить будет? Увидишь — испугаешься!
— Мне ты нравишься, хоть грязная, хоть чистая, — улыбнулся рассерженной девушке Костя. — А остальные и так пугаются.
— Не все. Василек не пугается! Был бы он в два раза старше… — Светка задумалась, потом закончила — …и в два раза больше, ушла бы от тебя к нему! Вот!
— Ну так попросишь своего ухажера, чтобы баньку протопил.
— Хм… Надо подумать… А как на йети баня действует? — вскинулась Светка с осторожным вопросом. — Я и человеком-то только в сауне и парилась. В бане не приходилось. Там еще угореть можно.
— Как на йети баня действует, не знаю. А вот что сауна — фигня сплошная — это подтверждаю обеими лапами. Обеими своими грязными лапами!
Йети разбирали гать через болото. Конструкция была хорошая, крепкая, без проблем держала триста кил неустанно бегавшего по ней в обоих направлениях Грыма. Просто шедевр болотной фортификации. Вот этот шедевр они и разбирали.
Ломать — не строить, душа не болит. Поговорка, ясное дело, не совсем верная, чужую работу портить не в сладость. Но гать надо было сломать! И не просто разбросать в разные стороны, завалив бревнами соседние кочки…
Обломки таскали достаточно далеко, чтобы не оставить следов работы. А если не получится — то хотя бы замаскировать. Технически работа несложная, а вот общий объем, даже с учетом размеров и силы работников… Пахали без сна и отдыха, и всё равно еле-еле за сутки управились.
— Всё, что ли? — спросила Светка, когда последние жердины заняли свое место в огромной поленнице в двух километрах от края болота.
— Почти, — отозвался Костя. — Осталось только следы вывести к началу тропы. И старые заровнять. У того маленького болотца.
Звин резко встряхнулась всем телом, и ошметки грязи полетели во все стороны. Костя предусмотрительно отошел немного в сторону, и повторил движение подруги.
— Вот и чистые, — удовлетворенно сказал он.
— Относительно, — пробурчала Светка. — Все равно мыться надо. У меня аж кожа под шерстью чешется!
— Фрицев умоем — сбегаем до речки. Или тут бочажок почище найдем…
— Ага! Так я тебе и поверила! Захочешь ведь детей сопровождать до своих.
— Не дойти им до наших, — грустно вздохнул Костся. — Немцы быстрее наступают. Да и линию фронта пересечь — не фунт масла сожрать. И еды у них нет. Непросто всё. Не знаю пока, что делать…
— На партизан навести думаешь?
— Так нет еще партизан. Война неделю идет.
— А эти, с Драниц, не партизаны, что ли?
— Это пока беженцы. Впрочем… Мысль интересная, хотя девочка глупая…
От затрещины Костя увернулся. От второй тоже. Третью перехватил, и два сцепившихся зверя упали в траву. Уже не сцепившиеся, а обнявшиеся…
— Светка… — простонал мужчина, — нам работать надо… Времени нет…
— Ничего, успеем! Нам тренеры говорили: «Здоровый секс повышает работоспособность»!..
* * *Густава Фишера не оставляло ощущение совершенной ошибки. Хотя вроде всё делали правильно. Фельдфебель, конечно, не ожидал, что отягощенные детьми беженцы смогут идти так быстро. За первый день их догнать не удалось, пришлось заночевать в лесу. Ничего страшного, лето же. Идти в темноте глупо. Можно легко заблудиться, или с размаху влететь в болото. А следы свежие, за маленькими большевиками остается просека, словно от «панцера»… Догнать поутру будет несложно.
Фишер опасался не зря — болото оказалось буквально в часе ходьбы от ночного бивака. Трясина раскинулась широкой полосой, обходить которую пришлось бы далеко в любом случае. Только этого и не требовалось: напрямую через болото переброшена старая гать.
И преследуемые по ней прошли.
Первая тройка переправилась на другую сторону и залегла. Фельдфебель опасался засады. Похоже, что зря. Среди беглецов солдат нет. Ну и слава богу.
След стал заметно свежее, в паре мест вилась в воде, не желающая оседать предательская муть, оставленная неосторожным подскользнувшимся ходоком.
Фишер торопил солдат. Хотелось побыстрее закончить. Конечно, он никого не собирается тащить по лесам в ближайший город. Расстрелять, и все дела. Дети? И что же? Всё равно это большевистское отродье — расово неполноценные.
Первые сомнения появились у немца часа через два. Беглецов было не только не видно, но и не слышно. Не могут дети бегать с такой скоростью! Но следы были. Свежие следы…
Погоня продолжалась…
Следующий звоночек прозвенел, когда отряд вышел на край огромного болота. Вглубь трясины тянулась добротная гать. Неужели чокнутые русские потащили туда детей? Хотя, все может быть. Русские хитры первобытностью. Возможно, они на это и рассчитывают? Пока идут по болоту, никого не встретят. Не учли преследования, не подумали, что по такой гати догнать беглецов будет легко. Трава и «прозрачные» кусты — не лучшее место для засады.
Фельдфебель отдал приказ, и солдаты двинулись вперед. Шли с оружием в руках, внимательно вглядываясь в открывающиеся просторы. Гать петляла по трясине, лишь время от времени попадались островки. На каждый выходили со всеми мерами предосторожности, а потом тщательно обыскивали. Вдруг где-то дороги расходятся. Следов-то на гати не остается. На островках немного есть, но там тоже сыровато, вода многое прячет.
«Странно, — подумал Фишер, — очень странно. Почему мы их до сих пор не догнали?»
Солдаты начинали ворчать вполголоса. Маршировать по жердочкам над бездонной топью — сомнительное удовольствие. Так и кажется, что сейчас ухнешь в трясину, и будет командир писать письмо родным. Даже представить страшно. Да еще тучи комаров, от которых не было никакого спасения.
